После начала мобилизации в России осенью 2022 года правозащитный проект "Идите лесом" помогает избежать призыва на войну против Украины и оказывает поддержку военнослужащим, решившим покинуть армию. За два года работы проект получил тысячи обращений и помог многим контрактникам бежать из страны и найти убежище за границей.
О том, каким стал 2024 год для тех, кто отказывается воевать, о работе с обращениями из южных регионов и Северного Кавказа и об изменении отношения к российским дезертирам сайту Кавказ.Реалии рассказал представитель проекта "Идите лесом" Иван Чувиляев.
– Подведя итоги года, что бы вы назвали главным отличием в вашей работе от первых двух лет войны?
– Думаю, ключевое изменение – в отношении к дезертирам. Весь 2023 и 2024 годы мы боролись с представлением о том, что они якобы все без исключения военные преступники, пытающиеся пересидеть в безопасном месте после совершения ужасных дел в Украине.
Жители Кавказа разочаровались в эффективности правозащитных организаций
Доходило до абсурда: предлагали даже отказаться от использования слова "дезертир", лишая этих людей права на защиту. Для нас главным итогом года стал абсолютно коренной перелом в этом отношении.
– В отношении с чьей стороны?
– Со стороны самых разных групп. Западное общество значительно изменило свое восприятие. В сентябрьском номере The New York Times вышел знаковый лонгрид Сары Топол, посвященный российским дезертирам. Мне кажется, все крупные мировые СМИ опубликовали статьи на эту тему. Постепенно появился не только интерес, но и понимание: эти люди не соучастники преступления, а его жертвы. Этот месседж звучит все увереннее.
Несколько европейских стран заявили о готовности принимать дезертиров, а в октябре стало известно о группе военнослужащих, сбежавших в Казахстан и получивших въездные документы в Европу. Это первый случай такого рода. Важно, что европейские власти приравнивают отказ от участия в войне к антивоенной активности, такой как участие в митингах или преследование за критику вторжения в Украину.
Иван Чувиляев
Все это вызвало масштабный рост числа дезертиров. У них появилась реальная надежда, понимание, что за ними стоит некая сила – не буквальная, не политическая или военная, а скорее моральная поддержка со стороны правозащитников, журналистов и общества в целом. Эта поддержка не оставляет их один на один с государственным молохом.
Ярким примером перемен стало участие голливудского актера Льва Шрайбера. Он озвучил статью из The New York Times для подкаста издания и настолько впечатлился смелостью дезертиров, что затем много писал об этом в инстаграме, делился на других площадках.
– Скольким военнослужащим "Идите лесом" помогли покинуть Россию?
– С осени 2022 года мы получили более четырех тысяч обращений. Образно говоря, с нашей помощью дезертировал целый полк. Это очень много. И половина из них приходится на прошлый год.
Большинство этих людей сейчас компактно проживают в Армении. Процесс их переселения в Европу только начался. Это уже работа наших коллег из движений Russie-Libertés, inTransit и других организаций. Без их участия механизм просто не заработал бы.
– Среди обратившихся к вам были и военнослужащие из южных регионов. Чья-то история запомнилась?
– Таких примеров немало. Приведу один. Это история мобилизованного из Ростовской области, который покинул фронт не из-за ранения, как часто бывает, а просто ушел из пункта временной дислокации части. Главная сложность – преодолеть множество блокпостов на оккупированной территории Донбасса и на границе с Ростовской областью.
Путин должен сдохнуть, и режим должен измениться. Вот и все
Уже десять лет, с момента оккупации Луганска и Донецка, там фактически отсутствует полноценная граница, но пересечь ее все равно крайне сложно. Почему, например, на оккупированные территории не хлынул поток матерей, ищущих пропавших сыновей, как это было в 1990-е в Чечне? Потому что обойти блокпосты практически невозможно. Границы с фронтовой зоной охраняются куда серьезнее, чем любая другая граница с Украиной, например в Белгородской области.
Этот мобилизованный смог пройти через КПП только благодаря тому, что он сам из Ростова, и в юности дедушка записал его в казачий реестр. Формально это не имело никакого значения, но сработало. С 2014 года казачьи формирования регулярно курсировали между Луганском и Ростовом, у них даже была своя армия под началом атамана Козицына. Когда пограничник пробил этого человека по базе и увидел, что он значится в казачьем реестре, вопросов не возникло.
– Каких ошибок следует избегать контрактникам, которые не хотят воевать в Украине и планируют скрыться?
– Слушайте, а что они могут сделать? Это как "спрыгнуть" из тюрьмы и при этом не наделать ошибок. По путинскому законодательству ты автоматически преступник, минимум по двум статьям Уголовного кодекса, за которые можно получить до 15 лет лишения свободы.
Действовать в рамках этих правовых норм невозможно, ведь речь идет о законах тоталитарного государства. Это как если бы в 1937 году кто-то смог сбежать от следователей НКВД или из сталинских лагерей – по советскому законодательству такие люди тоже были преступниками.
Все обращающиеся к нам военные пытались уйти из армии легально. Они ссылались на истечение срока контракта, тяжелые заболевания, наличие трех и более детей, но все их аргументы игнорировались судами. На передовую отправляют солдат без ноги или с осколками снаряда в груди. У каждого обратившегося к нам целые папки с документами и отписками из разных ведомств – из них, наверное, можно построить небольшой дом.
У подавляющего большинства дезертиров нет цели уехать жить во Францию или Германию. Их основное желание – реализовать свое право покинуть фронт и выйти из войны. Это крайне сложно. Задача напоминает головоломку про волка, козла и капусту.
Решить эту задачу все же реально, но нет способов не нарушить путинский закон – военнослужащие нарушают его уже тем, что остаются живыми. Единственное право, которое у них есть, – погибнуть при следующем штурме. Вот это порадует командиров и кремлевских вурдалаков.
– А что с Северным Кавказом? К вам обращаются из республик или там люди решают эту проблему своими путями?
– Для нас это большая боль и серьезная проблема. Решения пока не видно. Мне кажется, жители Северного Кавказа разочаровались в эффективности механизмов правозащитных организаций и утратили доверие к ним из-за крайне негативного опыта, когда проблемы людей озвучивались, но никак не решались, а порой становилось только хуже.
Большую часть выплат отбирают сразу же после прибытия военнослужащих в часть
Я не говорю сейчас про Чечню – там своя особенная ситуация. Но даже из Ингушетии, Дагестана и других республик обращений, к сожалению, не было. Как на это повлиять – не знаю. Я пытался наладить контакт с различными национальными движениями и организациями, но, увы, не смог заручиться их поддержкой и расположением.
– Все три года войны поступали сообщения с шокирующими подробностями содержания военнослужащих в ямах, "на подвалах", их пытках и убийствах на территории Донбасса. Что происходило в этом плане в 2024 году?
– Ничего не изменилось. С этим в какой-то форме сталкивается каждый, кто оказывается в прифронтовой зоне. Даже если человек везунчик и его не избивали командиры, на него, скорее всего, орали или угрожали. Зайцево – печально известная пыточная тюрьма для солдат на оккупированной территории Луганской области – продолжает существовать. Как были распространены практики приковывания к деревьям и содержания в ямах, так их используют и сегодня.
– В 2025 году ситуация с правами военнослужащих может измениться? Что для этого должно произойти?
– Путин должен сдохнуть, и режим должен измениться. Вот и все. Страна должна стать другой, чтобы ее жители могли иметь хоть какие-то права.
В нынешней системе это невозможно. Какие могут быть права в стране с таким Уголовным кодексом и переписанной Конституцией? Очевидно, что на улучшение ситуации пока рассчитывать не стоит.
– Распространенное мнение – большинство россиян заключают контракты с Минобороны ради выплат, чтобы подправить материальное положение своих семей. Это так?
– Девять из десяти россиян так или иначе имеют денежные проблемы. И после 2022 года ситуация явно не улучшилась. Когда контрактник убеждает, что искренне поверил передачам Владимира Соловьева, начинаешь задавать вопросы. Через пять минут выясняется: у него три кредита, пара микрокредитов и ипотека. Это всегда так. Это стабильно.
Любой, кто подписывает контракт, делает это из-за денег. Другого стимула нет, и государство это прекрасно понимает. Какие баннеры висят на улицах или в так называемых z-ресурсов? "Беги, защищай Курскую область"? "Спаси Донбасс от "укронацистов"? Нет. Людей заманивают в военкоматы единственным аргументом – обещаниями больших выплат.
И эти суммы не из федерального бюджета. Регионы обязаны находить средства и самостоятельно стимулировать желающих надеть форму.
– "Фантастические" для большинства россиян миллионы рублей действительно остаются в семьях?
– Большую часть выплат отбирают сразу же после прибытия военнослужащих в часть. Каждого обкладывают данью. Затем за собственные деньги им приходится покупать каски, разгрузки, бронежилеты и даже еду. Это уже подтвержденный многими военнослужащими факт. Но для тех, кто только подписывает контракт, эти обстоятельства все еще нередко остаются неочевидными.
***
- Сайт Кавказ.Реалии поговорил с несколькими дезертирами из частей Северного Кавказа и юга России о том, в каких обстоятельствах они решили бежать.
- Из Чечни продолжают поступать сведения о принудительной отправке местных жителей на войну против Украины. Один из методов пополнения рядов армии России – пытки с использованием пластиковых труб и электрического тока. Об этом сайту Кавказ.Реалии рассказал чеченец, которого заставляли подписать контракт с Минобороны именно таким образом. Сайт Кавказ.Реалии поговорил с ним и с правозащитниками.
- В ноябре стало известно, что больше тысячи российских военнослужащих 20-й мотострелковой дивизии, дислоцированной в Волгоградской области, отказались воевать в Украине и сбежали из армии.